Один в поле не воин
| Говоря о взаимодействии специалистов общеобразовательного учреждения, мы чаще всего имеем в виду психолога и педагогов. Но решать комплекс проблем, существующих у современных детей, одни только педагоги и психологи не в состоянии. Требуется сотрудничество с другими специалистами: логопедами, дефектологами, неврологами. Для того чтобы понять, как организовать это взаимодействие, я отправилась в московский центр психолого-педагогической реабилитации и коррекции «Тверской», где успешно решают самые сложные проблемы детей. Моим собеседником стала уникальный специалист, прекрасно знающий особенности работы и психологов, и дефектологов, и неврологов, и логопедов, кандидат психологических наук Наталья Яковлевна СЕМАГО. Из опыта общения с психологами общеобразовательных учреждений я сделала вывод, что многие из них недостаточно хорошо знают специфику работы, методы и возможности дефектологов, что вызывает настороженное отношение к ним. Поэтому мой первый вопрос: Почему слово «дефектолог» звучит пугающе? Направление ребенка к дефектологу порождает всевозможные страхи прежде всего у родителей. Поэтому мы стараемся в общении с ними использовать термин «коррекционный педагог», хотя прекрасно понимаем, что это обобщенное понятие, которое включает в себя и тифлопедагогов, и сурдопедагогов, и олигофренопедагогов. Исходная установка, которая пугает, — дефектолог работает с детьми, у которых есть выраженные трудности, «дефекты». При этом и педагоги, и родители не очень хорошо понимают, в чем специфика работы дефектолога. А ведь это специалист, владеющий очень широким спектром различных дидактических приемов, технологий, методик работы с разными категориями детей. Специалист, обученный особым образом представлять суть программного материала, — не так, как это делает учитель-предметник. На мой взгляд, относительно работы дефектолога существует ряд мифов. Миф первый — дефектолог работает только с детьми с тотальными недоразвитием психических функций. А это далеко не так. Дефектолог в состоянии оказать помощь любому неуспевающему ученику. Просто он умеет преподнести программный материал, исходя из особенностей ребенка, из того, насколько у него развиты те или иные познавательные процессы. Второй миф — уж если дефектолог начал заниматься с ребенком, это будет продолжаться вечно. Что тоже правдой не является. Когда мы имеем в виду детей с негрубыми нарушениями психических функций, дефектолог своими методами может что-то изменить: «подтянуть» по программе, подключить наглядность, телесность и таким образом минимизировать пробелы в знаниях и развитии. И дальше ребенок может справляться с учебной программой без участия дефектолога. Но ведь детей с проблемами в обучении все больше, и психологи часто не в силах им помочь. Как быть? Прежде всего, разумно «использовать» такого специалиста, как дефектолог. Один вариант: у ребенка действительно есть выраженное недоразвитие тех или иных психических функций, и психолог понимает это. Тогда он рекомендует родителям обратиться в то учреждение, где есть нужный специалист для продолжительных коррекционных занятий. Но если у школьника возникли временные трудности, то надо просто проконсультироваться у дефектолога. Сюда можно отнести самые часто встречающиеся в начальной школе проблемы: дислексия, дисграфия, дискалькулия. Нередко они базируются на пропусках программного материала. В этом случае помогает простая консультация и определение направления работы с ребенком. И третье, самое кратковременное «использование» дефектолога: для проведения педагогического тестирования. Дефектолог может посмотреть ученика четвертого класса и определить, что он знает по программе своего и предыдущих годов обучения. Такой специалист знает программный материал блестяще, и у него есть свои диагностические приемы. Учитель тоже умеет это делать, но он обычно прибегает только к контрольным заданиям. Может ли педагогическим тестированием заниматься психолог? Психолог не имеет права проводить педагогическое тестирование. К тому же он не может досконально знать образовательную программу. Дефектологи — это педагоги. Их учат методике преподавания математики, русского языка иными, чем обычных учителей-предметников, средствами, причем по программе как коррекционной школы V, VI, VII, VIII видов, так и массовой школы. Но ведь психологи научены диагностировать развитие у ребенка тех или иных познавательных процессов и проводить развивающие занятия. Достаточно ли эффективна такая работа? Если мы берем отдельный симптом, например проблему внимания, и не смотрим, что за этим стоит: беспокойство, тревога, низкие познавательные возможности ребенка, связанные с его соматическим или неврологическим уровнем, дефицит внимания с гиперактивностью или без нее, то эффективность таких коррекционных занятий будет очень невысокой. Мы, психологи, должны обязательно понимать причины и механизмы, приведшие к особенностям в развитии ребенка. А дальше, если психолог видит себя как коррекционный специалист, он может работать по программам, направленным на минимизацию симптома. В каких-то случаях это может быть эффективно, но в целом коэффициент полезного действия таких занятий невелик, учитывая, что они отнимают очень много времени. А дефектолог работает по программам, которые позволяют быстро снять причину отставания по тому или иному предмету. Бывает, что проблемы ребенка связаны с его низкой работоспособностью и истощаемостью. Здесь надо звать на помощь невролога или невропатолога, которые могут помочь в решении именно этой проблемы. Каждый раз психолог должен очень четко определять, где его «ниша», а когда надо обращаться за помощью к другим специалистам. Если говорить о базовых механизмах психического развития, то здесь существуют механизмы дизрегуляции, которые способствуют возникновению множества проблем в обучении. Например, из несформированности пространственных представлений вытекают трудности письма, чтения. Их можно компенсировать как работой, направленной непосредственно на формирование этих механизмов регуляции, так и развитием пространственных представлений у ребенка. Это действительно будет коррекционная работа психолога. Но она эффективна, если ребенку не больше шести лет и есть еще время для формирования базовых предпосылок к обучению и базовых составляющих психического развития. В этом случае можно надеяться на то, что ребенок в конце первого класса выйдет на нормальный уровень обучения. Но если ребенку девять лет и у него накопилась масса проблем в освоении программного материала, выработался некий механизм защиты от неудач, то такая психологическая коррекция неэффективна. Как правило, в этих случаях все заканчивается тем, что ребенку ставят диагноз ЗПР, не разбираясь в природе явления. А дальше получается замкнутый круг: в массовой школе такой ученик хронически не успевает, но отказать ему в обучении никто не имеет права. Школ для детей с ЗПР, как правило, нет, а о направлении в коррекционную школу родители не хотят даже слушать. В результате такого ученика просто «перетаскивают» из класса в класс, а проблемы лишь накапливаются. Данные, приводимые специалистами из различных регионов страны, указывают на то, что в некоторых школах до 60% детей не усваивают программный материал. Но существует и другая крайность: школьных психологов вообще не привлекают к выяснению причин плохой успеваемости детей. А ведь проблемы могут объясняться не только недоразвитием познавательных процессов, но и заторможенностью ребенка или его неуверенностью в себе. А это уже чисто психологические проблемы. Мне кажется, что психолог должен помогать ребенку с трудностями в обучении, если он чувствует себя вправе работать с этими проблемами и оценивает свою компетенцию достаточно высоко. Давайте поговорим о возможности взаимодействия разных специалистов на примере центра «Тверской», в штате которого есть и дефектологи, и неврологи, и психотерапевты, и другие специалисты. В нашем центре мы стараемся выстроить оптимальную модель работы с детьми, имеющими трудности в развитии. Внутри этой модели существует несколько подмоделей. Любой ребенок, впервые обратившийся в центр, попадает на так называемый диспетчерский прием. Там присутствуют психолог, врач, логопед и либо дефектолог, либо нейропсихолог, либо психиатр. В разных командах набор специалистов разный. Ребенок оценивается всеми специалистами. Это не значит, что каждый из них изучает ребенка своими методами. Мы вполне дополняем друг друга. Психолог может начать играть с маленьким клиентом, в это время логопед прислушивается к тому, как он говорит. А в момент работы, например, с тем же логопедом психолог решает, как ему надо выстраивать свою работу. Какое-то время с ребенком работает врач, выясняя его анамнез. Психолог тоже все внимательно слушает, изучая реакцию ребенка, особенно если отмечаются те или иные варианты психического развития или поведенческие проблемы. Самое интересное и важное в такой работе — обсуждение и выяснение того, что с ребенком, каковы причины имеющихся нарушений, можно ли помочь ему в рамках нашего центра? А если можем, то как, в какой последовательности и к каким конкретно специалистам его необходимо направить. При наличии у ребенка проблем в обучении его не всегда направляют к дефектологу. Вначале ребенок может быть направлен к психотерапевту, который раскрепощает его. Иногда мы понимаем, что, прежде чем начать работу с проблемами обучения и развития его психических функций, надо поработать с саморегуляцией ребенка или направить его в группу к нейропсихологу для развития межфункционального взаимодействия. Но поскольку наш центр ориентирован в первую очередь на работу с достаточно тяжелыми детьми, то к дефектологу они направляются часто. Каждый из дефектологов имеет два или три консультативных часа в неделю и берет ребенка на консультативную работу. У нас имеются группы детей, которые посещают дефектолога по три-четыре месяца, а есть те, с которыми дефектолог занимается, используя ресурс родителей, оказывая им лишь консультативную помощь. Такая форма занятий, особенно если ребенок одновременно занимается еще и в группе психологической реабилитации, оказывается очень действенной. В любом случае мы выстраиваем продуманную последовательность шагов и объем помощи каждого из специалистов. Могут быть и другие модели взаимодействия. Мы уже шестой год курируем проект инклюзивного образования. Наш центр является ресурсным по этой проблеме в Центральном округе Москвы. Мы помогаем в решении возникающих проблем тем детским садам и школам, которые берут на обучение или воспитание особых детей, включая их в обычное массовое общеобразовательное пространство. Сотрудники нашего центра проводят сопровождение этих детей и специалистов, которые с ними работают. К сожалению, напрашиваются неутешительные выводы, что говорить об эффективной работе отдельно взятого школьного психолога с проблемными детьми практически невозможно… Да, это очень сложно, особенно если необходимо вмешательство в процесс обучения. Но можно найти различные варианты комплексной, в том числе и дефектологической, помощи ребенку. Если мы имеем дело с центром образования или центром развития ребенка, то у таких образовательных учреждений есть возможность взять в штат и психолога, и логопеда, и дефектолога, и социального педагога. Они могут организовать у себя полноценную психолого-педагогическую службу. Другое дело, что добиться этого статуса непросто. Но для специалистов школ существуют курсы повышения квалификации, где психологам и педагогам можно получить необходимые знания. И совсем не обязательно делать это официально, через институт повышения квалификации. Если в городе есть хотя бы одна коррекционная школа, то руководителям обычных средних общеобразовательных школ я бы посоветовала установить с ней тесные контакты: формальные, а лучше неформальные. Тогда взаимные семинары, тренинги вполне реальны и возможны. Очень полезно (и в плане просветительской работы) посещать открытые уроки в коррекционных школах. Это повышает их статус в глазах психологов, педагогов и родителей. Там действительно работают грамотные специалисты, которые очень много делают для детей. И что самое главное — там детям эмоционально тепло. Об этом говорит хотя бы тот факт, что сами учителя и психологи часто отдают своих детей в коррекционные учреждения, понимая, что там с детьми будут заниматься и общаться адекватно их возрасту, что ребенку будет просто хорошо. К сожалению, в последнее время в ряде областей происходит закрытие коррекционных школ по одной причине: родители боятся отдавать туда своих чад. Но вот, например, в Новгородской области поступили очень грамотно. Они не стали отказываться от того сильнейшего кадрового ресурса, который сформировался в коррекционных школах, а открыли в обычной школе классы, где дети учатся по программе школ VIII вида. Соответственно, там работает и дефектолог. Вообще, как и в решении любых проблем, здесь многое зависит от инициативы и желания самих психологов. Можно установить тесное взаимодействие с нужными специалистами через совместные методические объединения. А можно учиться друг у друга неформально и получать при этом для себя то, что никогда не получишь на официальных курсах. У психолога можно получить знания об особенностях разных категорий детей, но конкретным приемам работы с ними можно обучиться только у дефектолога. Важно, чтобы в своем желании помочь ребенку психолог не конкурировал с дефектологом. У них разные методы, но одна цель: помочь ребенку, сделать его из менее успешного более успешным, адаптировав его как ученика. Задача психолога может заключаться и в том, чтобы разъяснить администратору или чиновнику необходимость сотрудничества с различными специалистами, в том числе и с дефектологом. Я за партнерство, где ты можешь не только дать, но и взять. Многие психологи используют дефектологические программы, логопеды используют элементы психомоторной коррекции. И такое взаимопроникновение идет на пользу всем. Ведь именно на стыках наук возникает все самое интересное. А у союза психологии и дефектологии большое будущее! Беседовала Ольга РЕШЕТНИКОВА | |
|
| |
| Просмотров: 4675 | Комментарии: 3 | | |
| Всего комментариев: 3 | ||||||||
| ||||||||
1
