Тройка в день рождения мамы
Записки домашнего учителя Не так давно нам казалось, что эпоха, когда в дома богатых людей приглашались на полный пансион заморские гувернеры в качестве домашних учителей, навсегда ушла. Но нет, сегодня эта практика возвращается. Было время, еще на наших глазах, когда школа – массовая, обязательная, надежная – давала детям все необходимое для дальнейшей учебы и жизни. И вот теперь оно закончилось. Сегодня даже средне- и малообеспеченные семьи стремятся нанять ребенку репетитора, чтобы подтянуть его в усвоении материала школьной программы. Что уж говорить о подготовке к ЕГЭ – без репетитора хоть на какой-то срок не обходится ни одна семья. Спрос действительно есть. Я никогда не прибегала к помощи объявлений, и тем не менее у меня четверо учеников. Сначала я согласилась просто позаниматься с ребенком своей знакомой, через какое-то время она спросила, можно ли дать мой номер «еще одной маме», та – еще… Ребенок быстро привыкает к своему домашнему учителю как к помощнику и даже как к другу, особенно если разница в возрасте невелика. Ему перестает казаться стыдным спросить непонятное – он знает, что никто не схватит дневник и не поставит двойку. Окружают его привычные бытовые предметы, не голая парта, а собственный стол с наклейками и настольной лампой. Нет указок, доски, и учительница не ходит по классу, стуча каблуками, а сидит совсем рядом с тобой в домашних тапочках, можно даже рассмотреть узоры на ее сережках. В комнату может забежать кот, обожающий гостей, и прыгнуть к ней на колени... Даня, который наконец-то стал замечать русский язык …Перед тем как нам начать заниматься, мама Дани отнимает у него из рук все игрушки – другие, что он спрятал под столом, забираю я. Он не играет с ними во время занятий, вовсе нет. Они нужны ему как что-то третье между ним и мной, то есть интеллектуальной нагрузкой, которую я на него накладываю, и он колупает рельефную шкуру резиновой ящерицы, закрывает и открывает дверцы миниатюрного автомобиля, а если нет ничего под рукой, то просто рассматривает и теребит катышек от ластика в то время, когда я жду от него ответа. «Я так сосредотачиваюсь»,?– признается он. На самом же деле подобные углубления в микромир вместо сосредоточения заставляют его постепенно уходить мыслью от заданного вопроса и наконец полностью его забыть. Контрольная – «два». Я уже представляю, как во время контрольной на парту к Дане села муха и он не смог уже оторвать от нее глаз, от лапок, которые она трет друг об дружку, словно умываясь, от микроскопических веток на ее крыльях. В это время вполне можно прослушать задание. Домашнюю работу всегда выполняет мама, иногда звонит мне, если ей что-то кажется неясным. И вот Данилу собираются оставлять на второй год. Я берусь с ним позаниматься и убеждаюсь, что это тот случай, когда индивидуальные занятия просто необходимы. Необходимы постоянный контроль даже за взглядом и внимание к каждому шагу занятия: усвоил?– не усвоил. А русский язык, когда Даня его стал замечать, оказался для него довольно интересным. Лера и борьба за красивый почерк – К дурочке нашей пришли? – кричит отец моей воспитанницы, проходя на кухню. – Заходите-заходите! Лера встречает меня с надутыми щеками, хотя от природы это веселый, жизнерадостный ребенок. На мой вопрос: «Что случилось?» – она отворачивается и идет доставать учебники. На стол падают всякие словари, тетради, книжки – масса всего, что нам явно сегодня не пригодится. Объясняет мне отец: «У мамы день рождения, вот она ей тройку в подарок принесла. Сегодня она не пойдет на улицу». Перед девочкой целая кипа вырванных листов, на каждом по 2–3 слова. Некрасиво написано. Ее тройка за то, что написано некрасиво, хоть и правильно. Их учительница, кажется, давно пенсионного возраста («Мария Петровна старенькая-престаренькая и волосы все белые-пребелые», – рассказывает Лера), не любит плохой почерк и грязь в тетрадках, поэтому за помарки всегда снижает оценку, говорит, писать надо аккуратно. Лерины родители вполне солидарны с Марией Петровной и если заметят слишком длинный или слишком неровный крючок у буквы, вырывают лист – пиши заново. Да Лера и сама уже знает, когда «точно вырывать надо». Ее давно убедили, что папа, мама и учительница правы, а она – неряха. За занятие она немного повеселела. Я принесла ей всякие карточки с заданиями, напечатанными на цветном принтере, и разрешаю на них черкать, делать ошибки и исправлять их. И все же окончания, приставки, суффиксы она даже в этих карточках не соглашается выделить ручкой и абы как, а вычерчивает их по линейке остро заточенным карандашом, что занимает уйму времени. В углу каждого такого листочка она обязательно чертит маленький квадрат и прямоугольник – для моей отметки и росписи. Еще один школьный культ. Сегодня я не расскажу Лериной маме, что в домашней работе, проверенной учителем, я нашла ошибку, и о том, что мы ее не исправили, «чтоб не делать грязно». Наверное, это неправильно с профессиональной точки зрения, но мне стало слишком не по себе, когда Лера взмолилась с испуганными глазами, только-только высохшими от слез: «Пожалуйста! Меня мама убьет!» Действительно, из рабочей тетради, приложения-близнеца к учебнику, лист не выдернешь. И имею ли я право что-то пытаться изменить, ведь, как говорят, «ей еще у нее учиться»? Когда ты работаешь с ребенком на дому, постоянно чувствуешь, что работаешь не одна. Повсюду, как записи палимпсеста, выглядывают методы преподавания твоих заочных коллег: это видно и в тетрадях, и в отношении ученика к предмету, к домашним заданиям, и, конечно, во всяких «а у нас…». Иногда «у них» делаются ошибки, но не всегда их возможно исправить. | |
|
| |
| Просмотров: 3888 | Комментарии: 4 | | |
| Всего комментариев: 4 | |||||||||
| |||||||||
0
