Я вот о чем думаю: учим мы детей, учим иностранным языкам, а они, как ни бейся, не говорят ни по-английски, ни по-немецки, ни по-французски. Язык для них всего лишь сухие грамматические правила. Надо сказать, что они их знают, лучше любого англичанина расскажут вам про времена. И словарный запас у них неплохой. Но грамматика никак не соединяется у них с лексикой в спонтанное говорение.

Казалось бы, сегодня иностранный язык должен быть одним из приоритетных предметов в школе. Не только потому, что знание иностранного языка свидетельствует о воспитанности, интеллигентности и образованности человека. Мир становится очень мобильным. Практически каждый день большинство из нас общается с носителями другой культуры, другого менталитета, другого языка. Чтобы профессионально расти, надо знать иностранный язык. И желательно не один. При этом не важно, какую карьеру ты собираешься делать: становиться физиком-ядерщиком или социологом, высокопрофессиональным автомехаником или юристом. В серьезные компании, особенно высокотехнологичные, теперь без знания иностранного языка уже не устроишься. Да и чисто бытовой уровень требует владения иностранным языком. Россияне стали все больше путешествовать по миру. Насколько приятнее отдых, когда ты можешь общаться на языке страны пребывания, не зависеть ни от каких переводчиков и случайных соседей!

Так почему же так получается, что наши дети, оказавшись среди иностранцев, теоретически хорошо подкованные, не могут внятно связать два слова в живое предложение? Может, потому что многие годы мы их не тому, не так и не по тем учебникам учили.

Слава богу, в языковом образовании потихоньку начинается время если еще не реформ, то перемен. Мы начинаем использовать лучшие образцы европейской лингводидактики, которая хоть и построена на принципах, схожих с российскими, но целью ставит компетентное участие в коммуникации. Мне кажется, что наши методисты либо слишком консервативны и боятся прибегать к этим принципам, либо слишком неразборчивы и бездумно кидаются во всё это дело. Понятно, почему некоторым авторам учебников эти принципы не нравятся. Привыкнув по любому поводу ругать Запад, они и европейскую лингводидактику, не вникая в сущность, критикуют. Как специалист могу сказать: в данном случае это совершенно напрасно.

Ребенок начинает говорить на иностранном языке не потому, что он знает правила грамматики, а потому, что ему интересно разговаривать на этом языке. Именно разговаривать, а не заучивать наизусть искусственно созданные тексты, которые никогда не превратятся в живую речь.

Я радуюсь тому, что ЕГЭ по иностранному языку как инструмент контроля знаний обучающихся повторяет стандарты международных экзаменов, которые необходимы для жизни и работы за рубежом.  Сегодня мы уже можем сопоставить качество знаний наших выпускников с качеством знаний их сверстников из европейских школ. 

В Европе знания иностранного языка оцениваются по так называемой шкале языковой компетенции CERF.  Чтобы успешно сдать основной государственный экзамен по английскому языку в конце 9-го класса, нашему ученику необходимо продемонстрировать владение языком на уровне B1. Это тот самый уровень, который надо преодолеть европейскому подростку, чтобы успешно сдать свой экзамен. А для сдачи единого государственного экзамена по английскому языку по окончании обучения в средней школе потребуется владение языковыми навыками на уровне B2 по шкале CERF. Сравнение результатов всегда хорошо. Потому что за сравнением следует анализ достижений или провалов. По крайней мере, должен следовать. А за анализом идет принятие решений.  Без них вряд ли мы сможем приблизиться к европейским результатам, используя традиционно российский путь изучения английского, да и не только, языка…

Что происходит сейчас в российских школах? По данным организации Education First индекс владения английским языком (EF EPI) у нас довольно низкий. В прошлом году мы занимали 39-е место среди 70 исследуемых стран. Эти результаты значительно ниже, чем результаты PISA или TIMSS. Английский язык наши дети знают намного хуже, чем математику и естественно-научные дисциплины и чем владеют функциональной грамотностью.

Надеюсь, что ситуацию изменит введение компетентностного подхода, что ещё раз свидетельствует о сближении российской и европейской стратегий в освоении иностранного языка.  Компетентностный подход выражается, например, в том, что задания единого государственного экзамена включают разделы, ориентированные на контроль различных языковых навыков и знаний. Важным нововведением прошлого года стал раздел «Говорение», ведь именно этот языковой навык мы стремимся в первую очередь развить в наших детях. Еще раз подчеркну, что умение вести разговор на иностранном языке является главным показателем его владения.

Возвращаясь к структуре ЕГЭ, отмечу, что сходство российских итоговых аттестационных механизмов с международными аналогами позволяет выпускникам в дальнейшем попробовать свои силы в сдаче кембриджских экзаменов, TOEFL и IELTS по английскому языку, испанскому DELE, немецких экзаменов Гёте-Института и т.д.

Хотя единый государственный экзамен и несовершенный инструмент аттестационного контроля, но при той интенсивной работе, которая ведется над ним, я думаю, что в скором времени мы получим продукт, который будет отвечать всем требованиям современного языкового образования.

И последнее. Ни в коем случае нельзя сводить обучение иностранным языкам к подготовке к экзаменам. Мы все - учителя, дети, родители, авторы учебников и разработчики КИМов - должны понимать, что цель овладения иностранным языком в школе не сдача экзамена, а приобретение инструмента общения, познания, самореализации и социальной адаптации. И все делать для того, чтобы эту цель реализовать. Конечно, хорошим подспорьем могла бы стать для нас концепция развития языкового образования в стране и создание Всероссийской ассоциации учителей иностранного языка.  

Коллеги, кто «за»? Может, начнем создавать, не ожидая указаний сверху?..

Об авторе

Евгений Маслий, учитель английского языка школы №2 г.п. Софрино, Московская область; член Общественного совета при Министерстве образования Московской области.