Кселф:
А с детьми то же самое получается?
Клейн:
С детьми несколько другое. Взрослые люди отличаются чем? Вот ты проводишь семинар, например, со взрослыми людьми. Вот, Рома загрустил, например. Вот он загрустил, но он взрослый человек? Что он сделает первым делом? Он подойдёт к Наташе, приобнимет её, положит голову на грудь, и они…
Шотла:
О, да.
Клейн:
Ода! Да. Ну, что-нибудь в этом роде. А что делает ребёнок? Он подойдёт к тебе и скажет (говорит противным детским голосом): «Я домой хочу, я к маме хочу, заберите меня отсюда, я не буду есть!» Вот это делает ребёнок, дети, 10–12 лет. Поэтому когда ты им создаёшь неопределённость — ты погиб. (все смеются) То, что ты им должен создавать — это игру. Постоянную игру. И неопределённость можно использовать только очень дозировано, в рамках игры. Например. Это я тебе могу написать: «Собираемся сегодня в семь и идём в сауну» или «Будет такая-то лекция». Если я это детям напишу — мне их для чего-то нужно собрать — они не придут. Поэтому я что должен сделать? Я должен написать: «Карамбарата-мака чубура произойдет в 17:00, но тырпырно и вместе». И внизу: «С собой иметь ТЗП». Они шу-шу-шу и нужно дать им два часа, чтобы они накалились. Потом одному говоришь: «Собираемся в большой аудитории с балконом, только никому!» (все смеются) И вот уже, через полчаса в эту аудиторию — её, естественно, нужно закрыть… и там за стеклом должен стоять ещё один из преподавателей — собирается очередь. И все хотят туда попасть.
|